В июне 2003 меня попросили провести расследование в месте под названием «Центр Излечения Детей» (ЦИД), католическом приюте для ВИЧ-положительных детей в Нью-Йорке. Мне говорили, что там происходят ужасные вещи.
ЦИД является домом для ВИЧ-положительных детей. Некоторые из детей – сироты; их родители – наркоманы и не могут заботиться о них. Некоторые из детей имеют родителей и семьи, но их родители не придерживаются предписанного детям режима приёма СПИД-препаратов. Когда это случается, городские агентства забирают детей в ЦИД, где их режимы приёма препаратов выполняются без каких-либо нарушений.
Публикации ЦИД описывают организацию как «Ellis Island... храм любви, уютное прибежище, где ВИЧ-положительные дети могут получить наилучший уход и медицинское обслуживание в ожидании усыновления».
Это звучит не так уж ужасно.
ЦИД также получал федеральные деньги для того, чтобы проводить испытания лекарственных препаратов на детях. «В 1992 была образована амбулаторная клиника для ВИЧ-положительных детей; в тот же год, при финансировании Национального Института Аллергии и Инфекционных Болезней [подразделение NIH (National Institute of Health – национальный институт Здоровья (НИЗ) – прим. переводчика)], клиника стала подразделением Педиатрического Отдела Клинических СПИД-испытаний при Колумбийском Университете». В 1996 г., «под руководством доктора Стивена Николаса тридцать четыре ребенка участвовали в семи клинических испытаниях...».
Доктор Николас был внесен в список «Лучших Докторов в Нью-Йорке в «New York Magazine» и в «The Best Doctors in America» издания 1996-97г.г. ЦИД получал правительственное финансирование для проведения испытаний на протяжении 2002 года. Доктор Николас с тех пор перешёл в Harlem Hospital. Новым медицинским директором ЦИД является Кэтрин Пэйнтер. Она сказала мне, что дети в ЦИД теперь участвуют в клинических испытаниях, проводимых множеством местных госпиталей, которые сотрудничают с ЦИД. «Дети, участвующие в испытании медпрепаратов, подвергаются контролю, тестированию, снабжаются экспериментальными препаратами через их амбулатории, а мы проводим это лечение здесь», – сказала она.
Если бы я писал для «Нью-Йорк Таймс», то я бы назвал мою статью «Благородные врачи опробывают новые препараты на сиротах со СПИДом».
Вначале, это звучит невинно и немного грустно, но, одновременно, и героично, и, вероятно, обнадёживающе. Новые лекарства – это ведь не может быть плохо, не правда ли? Сироты, больные СПИДом... Конечно, если кто-либо и заслуживает получения новых лекарств, так это сироты со СПИДом, правда?
Но у меня были сомнения и давнишние вопросы. Что именно является «новыми лекарствами»? Имеют ли они какие-либо опасные эффекты? Веб-сайт ЦИД огласил их список. Оказалось, что эти препараты совершенно не новы, все они являются старыми разработками – почти сороколетней давности. Основной препарат, используемый в испытаниях в ЦИД, называется «AZT». Он был разработан в 1964 году. Как вы видите, это – не новый препарат. Имеет ли этот факт какое-то значение? Нет, если лекарство помогает детям. Но тут-то и заключается проблема.
AZT – не очень полезный препарат – если, только, как я предполагаю, вы не наслаждаетесь лицезрением похорон. AZT имеет очень специальное предназначение. Это препарат химиотерапии, используемый, чтобы убить клетки, которые составляют живую ткань и кровь. Он был разработан в лаборатории исследования рака в 1964 году как мощный, убивающий клетку агент, называемый аналогом нуклеозида. Он работает, нарушая на генетическом уровне процесс размножения клеток.
Наша ДНК составлена из четырех оснований, объединенных в пары. Они выстраиваются, завиваясь, в двойную спираль. ДНК кодирует все наши белки; это – проект строительных блоков нашего организма. AZT останавливает спираль; это нарушает цепь и убивает клетку. Не столь безвредное последствие, в конце концов.
AZT никогда не выходил за пределы лаборатории. Он был слишком эффективен в убийстве клеток, даже при краткосрочном применении. Разработки были остановлены и патент не был выдан.
В 1986 году Burroughs Wellcome (теперь GlaxoSmithKline), проявили интерес к внедрению своей продукции на рынок СПИД-препаратов. Использование старого препарата было более дёшево, чем разработка нового. Посему, препарат AZT и достали из хранилища. Испытательные лаборатории, которые заказывали препарат для проведения экспериментов, получили его в упаковке, имеющей значок, изображающий череп и кости на ярком оранжевом фоне. Ярлык предостерегает: «ТОКСИЧНО. Токсично при вдыхании, при контакте с кожей и при проглатывании. Поражаемые орган(ы): кровь, костный мозг. Если Вы почувствовали себя плохо, обратитесь к врачу (покажите этот ярлык где только возможно). Носите соответствующую защитную одежду».
Ярлык на бутылке, содержащей 100 мг терминатора цепи ДНК – AZT от Sigma Chemical Co, США. Ярлык предостерегает: «ТОКСИЧНО. Токсично при вдыхании, при контакте с кожей и при проглатывании. Поражаемые орган(ы): кровь, костный мозг. Если Вы почувствовали себя плохо, обратитесь к врачу (покажите этот ярлык где только возможно). Носите соответствующую защитную одежду». Количество AZT в бутылке – одна пятая ежедневной дозы, рекомендованной для бессимптомных ВИЧ-положительных пациентов (§ 4.2b), и недельная доза, предписанная беременным ВИЧ-положительным матерям (§ 4.3d).
Ярлык с предписанием на фляге, содержащей сто (100) мг капсул AZT, называемого в данном случае «Retrovir», от производителя медикаментов Burroughs-Wellcome. Предписание приёма пяти ежедневных 100 мг доз AZT было выдано в 1992 году ВИЧ-положительному, но тогда не больному СПИДом Сизару Шмитзу (§ 4.3d). В отличие от биохимического производителя, медицинский производитель не предупреждает о токсичных эффектах AZT.(1)
1. Иллюстрации (а-б) и сопровождающий текст заимствованы из работы “The chemical bases of the various AIDS epidemics: recreational drugs, anti-viral chemotherapy and malnutrition”
PETER DUESBERG†, CLAUS KOEHNLEIN* and DAVID RASNICK
Donner Laboratory, University of California Berkeley, Berkeley, CA 94720, USA
*Internistische Praxis, Koenigsweg 14, 24103 Kiel, Germany
†Corresponding author (Fax, 510-643-6455; Email,
duesberg@uclink4.berkeley.edu)
href="http://www.duesberg.com/papers/chemical-bases.html — А.М.
Сегодня Glaxo продает AZT под фирменной маркой «Retrovir», и как компонент «Combivir» и «Trizivir». Но предупреждающий ярлык говорит то же самое: «Применение Retrovir [AZT] связано с гематологической токсичностью [токсичность по отношению к крови], включая агранулоцитоз [потеря гранулоцитов - существенных компонентов крови], и тяжёлой анемией [потенциально смертельный недостаток производства крови].... Длительное использование препарата Retrovir было связано с симптоматической миопатией [истончение мышц]».
«Сообщались случаи лактоцидоза и тяжёлой гепатомегалии [увеличение или набухание печени] со стеатозом (жировой дистрофией) печени, включая смертельные случаи, в связи с использованием аналогов нуклеозида [AZT, 3TC, ddl, D4T], одного или в комбинации, включая Retrovir и другие антиретровирусные препараты (см. предупреждения)».
Наиболее удивительная вещь об AZT – это то, что даже не утверждается, что препарат работает: «Retrovir – не является лечением ВИЧ инфекции... Долгосрочные эффекты Retrovir на сегодняшнее время неизвестны... Долгосрочные последствия воздействия Retrovir на матку и на детей неизвестны, включая возможный риск рака».
Всё это не очень хорошо для детей из ЦИД. Но это было хорошо для Glaxo. Они делают огромные деньги на своих СПИД-препаратах. Препараты, содержащие AZT как компонент, принесли, только лишь Glaxo, прибыли приблизительно на один миллиард британских фунтов (более чем 1. 5 миллиарда долларов) в продажах 2002 года. Другие аналоги нуклеозида гарантированно приносят ещё 470 миллионов фунтов (750 миллионов долларов).
Мы знаем, что что-то не должно быть хорошо для потребителя, чтобы быть выгодным. Подумайте о сигаретах, или об алкоголе, или о фаст-фуде. Но это – медикамент, мы говорим не о картошке-фри. Вы могли подумать, что препарат с такими ужасными токсичными эффектами просто никогда не был бы одобрен для использования Американским Управлением по Санитарному Надзору за Качеством Пищевых Продуктов и Медикаментов (US Food and Drug Administration - FDA).
Если, конечно, процесс одобрения в FDA не был просто коррумпирован. Например, плохой препарат мог бы получить одобрение, если бы на тестирование серьёзно влияли, и даже если бы оно проводилось бы под надзором фармацевтических компаний-производителей. Это означало бы, что представители фармацевтических фирм, вкладывая капиталы в продвижение препаратов на рынок медикаментов, будут наблюдать и направлять процесс регистрации в течение тестирования препарата – или, возможно, что члены руководства компаний могли бы принимать участие в работе FDA в период испытаний, одобряя препараты, а затем возвращаясь к своим обязанностям в компаниях.
Или, возможно, врачи могут получать вознаграждения, – я не знаю, – дорогие поездки, денежные премии, – такого рода вещи, – с целью подвинуть их быть лояльными к данному конкретному продукту, или рассмотреть оный благоприятно для компаний-производителей. Или эти доктора пали жертвой давления, оказываемого изнутри их академического сообщества; давления, направленного на поддержку существующих взглядов и понятий, желания «не выносить сор из избы» – всего того, что касается информации о негативной политике здравоохранения.
Но смешно даже предположить такую вещь, не так ли? Я имею в виду, что в управляемой фармацевтической промышленностью медицине нет никакой коррупции. Не правда ли?
Вот вам подсказка.
В 2000 году, доктор Марша Анджелл, редактор New England Journal of Medicine (NEJM), ушла из журнала. В её последней передовице, напечатанной в мае 2000 г. «Академическая медицина на продажу?», Анджелл написала: «...молодые врачи узнают, что для решения каждой проблемы есть пилюля (и представитель компании, производящей медикаменты, втолковывает это). Врачи привыкают получать подарки и вознаграждения от промышленности, которая использует эти знаки внимания, чтобы влиять на их дальнейшее образование...» Она добавила, что: «...затраты на спонсируемые промышленностью поездки, обеды, подарки, конференции и симпозиумы, гонорары, платы за консультации и проведения исследований, просто добавлены к ценам на лекарства и медицинские устройства».
Анджелл спрашивала: «Что является оправданием этого крупномасштабного нарушения границ между академической медициной и коммерческой индустрией?»
Новости ABC сообщали, что в 2000 году фармацевтические компании спонсировали более чем 314 000 поощрительных акций для докторов – от обедов, до путешествий на уик-энды – общей стоимостью почти 2 миллиарда долларов.
В 2002 году, новый редактор NEJM, доктор Джеффри Дрейзн, официально отменил 190-летний запрет журнала на публикации работ медицинских работников, получающих деньги от фармацевтических компаний. Редакторы журнала утверждали, что просто было слишком мало врачей, не получающих деньги от производителей медикаментов. Новая политика журнала позволяет авторам принимать до 10 000 долларов в год от каждой фармацевтической фирмы в качестве «платы за консультации» – без ограничения общей суммы дохода. В отличие от вышеизложенного, нет никаких финансовых ограничений, направленных на учёных, проводящих исследования, и которые часто работают непосредственно для компаний, продукция которых проходит испытания.
Влияют ли деньги на исследования лекарственных препаратов? Новости ABC сообщили, что при проведении независимых исследований лекарств препараты, как обнаружилось, были безопасны и эффективны приблизительно в 50% случаев. Но когда фармацевтическая компания финансировала собственное исследование, положительная оценка почти удвоилась – 90%.
И даже без свидетельств коррупции, одобрение FDA не гарантирует безопасности препаратов. Согласно Американскому Главному Бюджетно-Контрольному Управлению (US General Accounting Office), 51.5% препаратов, одобренных FDA с 1976 по 1985 г.г., имели «серьезный риск того, что они были поспешно одобрены», включая риск «остановки сердца, инфаркта миокарда, анафилаксии, угнетения и остановки дыхания, припадков, почечной и печёночной недостаточности, серьезных расстройств крови, врожденных дефектов и эмбриональной токсичности, а также слепоты».
В 1986 году в FDA срочно были проведёны испытания AZT. Они прошли с рекордной скоростью. Проводившиеся под надзором и финансируемые Burroughs Wellcome испытания были искажены ложными отчётами и тотальным нарушением контрольных исследований. Однако, несмотря на это, препарат был допущен на рынок.
Последующие независимые исследования AZT показали очевидное – препарат был смертелен. В английских, австралийских и голландских исследованиях, у пациентов, которым давался AZT, развивалась тяжелая анемия, им требовались многократные переливания крови для того, чтобы только остаться в живых. В голландском исследовании три четверти пациентов, принимавших AZT, умерли.
Но AZT не был единственным препаратом, используемым в ЦИД. Другим был Nevirapine, который продаётся под фирменной маркой «Viramune». И этот препарат... возможно мы не должны говорить о нем. Но,.... может быть, всё-таки стоит.
Nevirapine действует подобно AZT. Он препятствует основному движению генетической информации в клетке. Это блокирует фермент, преобразовывающий РНК в ДНК.
Был короткий период в истории биологических исследований, когда предполагалось, что этот фермент, названный обратной транскриптазой, является активным только по отношению к специфическому виду потенциального вируса. Было довольно быстро доказано, что это утверждение является ложным. Фермент не принадлежал никакому специфическому вирусу или молекуле. Это была часть нормальных, здоровых клеток – основы нашей жизнедеятельности. Nevirapine блокирует его.
Это плохо? Да, это плохо именно для тех людей, кто принимает его и чья кожа слезает с тел. Право, ну, в общем, я совершенно не верил этому пока непосредственно, сам не увидел европейское исследование Nevirapine. Руки, животы, лица и рты, разорванные и кровоточащие, плоть, отделяющаяся, как старая краска отходит от стены. Признаки, называемые синдромом Стивенса-Джонсона. Конечно, те пациенты, возможно, спасли бы себя от боли, если бы только прочли ярлык препарата (если бы им только показали его). Вот то, что он говорит:
«У пациентов, принимавших Viramune [Nevirapine], происходили серьезные, опасные для жизни кожные реакции, включая фатальные случаи. Они включили случаи синдрома Стивенса-Джонсона, токсического эпидермального некроза и гиперчувствительных реакций, характеризующихся сыпью, органическими данными анализов и дисфункцией органов. Пациенты с признаками симптомов, с симптомами серьезных кожных реакций или реакций гиперчувствительности должны прекратить приём Viramune как можно скорее».
Он также предупреждает относительно печёночной токсичности/печёночной недостаточности. Кажется, препарат может отравлять печень так сильно, что она просто умирает: «У пациентов, принимающих Viramune, были зарегистрированы серьезные, опасные для жизни и, в некоторых случаях, фатальные случаи гепатоксичности [повреждение печени], включая некроз печени [дистрофия печени] и печёночную недостаточность».
Другие препараты, используемые в лечении детей, называют ингибиторами протеазы. Они имеют собственные предупреждающие ярлыки, и они также довольно болезненны. Не намного лучше, но, возможно, хуже. Это выглядит совсем не так, как что-то, что приносит пользу сиротам. Но эти препараты – AZT и Nevirapine, ингибиторы протеазы, – прописываются не только сиротам из Нью-Йорк Сити. Это – главные СПИД-препараты, которые прописываются людям во всем мире; людям, которых врачи рассматривают как потенциальных жертв СПИДа.
Было достаточно времени, чтобы оценить эффекты AZT. Этот препарат давался сотням тысяч мужчин-гомосексуалистов в США, которые были протестированы как ВИЧ-положительные, несмотря на то, были они больны или нет. Смертельные случаи СПИДа в Соединенных Штатах, увеличивались на тысячи ежегодно после массового введения AZT в 1987г., с 11 000 в 1986г. до почти 50 000 в 1994г., – год наболее активного применения AZT. В прессе начала появляться острая критика AZT. Пациенты и врачи открыто жаловались на побочные эффекты препарата, сокращали дозы или вообще прекращали его приём. Показатель смертности уменьшался – существенно – и перед введением ингибиторов протеазы, которые промышленность любит ассоциировать со снижением количества смертей. Действительно ли это было совпадением? Я не знаю. Вы не можете спросить мертвых людей – от чего они умерли. Я совершенно уверен, что это стоит того, чтобы быть изученным.
Итак, почему младенцы из ЦИД получали AZT? Не было лучших решений? ЦИД, казалось, думал так. Из опубликованной истории центра: «В начале эпидемии, больные ВИЧ дети рассматривалась как идущие по нисходящей, ведущей к смерти. Но в конце 1980-ых, ещё до того, как AZT стал доступен, много очень больных детей, по признанию ЦИД, почувствовали себя гораздо лучше, когда получили надлежащее питание, высококачественное медицинское лечение и уход».
Почему же они не придерживались этой программы? Было ли это, действительно, правительственное финансирование? Было ли это политическое давление, направленное на то, чтобы получить одобренный препарат для новых рынков? Это, конечно, не был эффект препарата. Мы не слышим историй в нынешнюю эру AZT/Nevirapine о «многих очень больных детях», выздоравливающих и чувствующих себя «гораздо лучше».
Да, в ЦИД были проблемы. Но работники центра, конечно, не могли заставлять детей принимать пепараты, не так ли?
Но, фактически, они смогли. И они делают это.
Как они делают это? Об этом неприятно говорить. Возможно, вы не захотите знать. Так или иначе, если это не находится в «Нью-Йорк Таймс», возможно это неважно. Но я должен был спросить.
Я говорил об этом с медицинским директором ЦИД доктором Кэтрин Пэйнтер. Она любезно сообщила детали хирургического вмешательства, проводимого детям, которые «не могут получать», или просто отказываются от приёма препаратов. Согласно медицинскому протоколу, этим детям хирургическим путем в животы имплантируются трубки, через которые препараты легко вводятся в желудок, независимо от желания ребенка. Я писал об этом в статье под названием «Дом, который построил СПИД» и в статье «Сироты на испытании», которые были напечатаны в «Нью-Йорк Пресс» в июле 2004.
Я не видел никаких материалов об этом в «Нью-Йорк Таймс». Но, конечно, главный автор пишущий о ВИЧ в «Нью-Йорк Таймс» (и он продолжает оставаться в этой должности на протяжение более чем 20 лет), – человек по имени Лоренс Альтман. И Лоренс Альтман не может написать материал подобный этому, как бы он ни хотел.
Видите ли, Альтман – бывший дипломированный специалист ЦКЗ – организации, которая создаёт правила о том как диагностировать и лечить ВИЧ-пациентов в этой стране. Понятно, что руки Альтмана связаны. Выражение «Все новости, пригодные для печати» (девиз газеты «Нью-Йорк Таймс» –прим. переводчика) внезапно обретает очень ясное, очень неприятное значение.
Когда в следующий раз вы увидите заголовок «Новые лекарства от СПИДа для Африки» или «Благородные врачи опробывают новые препараты на сиротах со СПИДом», что вы подумаете? Спросите ли вы себя, что стоит за всем этим? Если вы захотите узнать, вы должны будете немного копнуть вглубь.
Ссылки и материалы по теме:
"Orphans On Trial." Liam Scheff. New York Press; July 14, 2004. http://www.altheal.org/toxicity/orphans.htm
"Is Academic Medicine For Sale?" Dr. Marcia Angell. New England Journal of Medicine; May 18, 2000.
"Big Pharma, Bad Science." Nathan Newman. The Nation; July 25, 2002.
"Death by Medicine." Gary Null PhD, Carolyn Dean MD ND, et al. Nutrition Institute of America. November, 2003.
"Conflict of Interest?" John McKenzie. ABC News; June 12, 2002.
"AIDS; Words From The Front." Bryan Ellison. Spin. December, 1993.
От переводчика.
30 ноября 2004 года, в Великобритании, телерадиокомпания BBC транслировала документальный фильм «Guinea Pig Kids», рассказывающий о событиях, описанных в данной статье.
Ссылка на анонс передачи:
http://news.bbc.co.uk/1/hi/programmes/this_world/4035345.stm
